Именно в этот день у Великого князя Московского Василия III Ивановича родился сын, которому дали целых три имени – Тит, Смарагд, Иоанн. В памяти и в истории закрепилось лишь последнее. Да и то не столько само по себе, сколько в совокупности с прозвищем – Грозный.
Вряд ли найдётся ещё один русский монарх, личность и дела которого сосредоточили на себе столько самого пристального внимания, как Иван Грозный. Разве что царь-плотник Пётр I составит ему конкуренцию. Но она будет не вполне корректной, потому что оба царя – заложники своих исторических прозвищ. Петру здесь повезло – прозвище Великий трудно понять неправильно. В случае с прозвищем Ивана Грозного мы уже сами стали заложниками толкования, которое часто представляют как курьёз – в начале XX столетия французский энциклопедический словарь «Ларусс» описал русского царя так: «Иван IV Грозный, за свою жестокость прозванный Васильевичем».
Это, конечно, курьёз, но знаменательный, поскольку даже в таком анекдотическом варианте на первый план выводится единственное качество первого русского царя – жестокость. Всё остальное намеренно выносится за скобки. Чем знаменит Иван Грозный? Правильно – феноменально жестокий тиран, садист, убийца, руки по локоть в крови.
Очки Курбского
Тут, конечно, можно попытаться списать это всё на взгляд со стороны. Дескать, таким изображали Ивана Грозного исключительно иностранцы. В самом деле – чем отличается та самая статья из французского энциклопедического словаря от итальянского листка XVI века «Правдивая и страшная газета про ужасного врага Московита», посвящённого взятию Иваном Грозным Полоцка? Ничем. Полная идентичность. Но в том-то и дело, что иностранцы начали этот забег практически синхронно с отечественной пятой колонной.
Именно поэтому результат получился настолько впечатляющим. Одно дело, когда значимую для нас фигуру поливают грязью только иностранцы, как это было, например, с полководцем Суворовым (да, неприятно, но мы-то знаем, каким был настоящий Александр Васильевич, и потому грязь к нему не липнет). И совсем другое, когда информатака идёт со всех сторон. Тут волей-неволей пропустишь удар, особенно если он нанесён очевидцем. А если очевидец авторитетный и знающий, то пиши пропало. Профессор СПбГУ Александр Филюшкин высказался по этому поводу остроумно и точно: «Вот уже несколько столетий мы смотрим на русский XVI век через очки, надетые Андреем Курбским на историков».
Уточним – эти очки пришлись по-настоящему впору лишь одному историку, но такому, что от него никуда не денешься. Николай Карамзин заслуженно считается патриархом отечественной истории – объективным, беспристрастным и невероятно добросовестным по части источников. Однако именно он написал, что «Курбский имел, конечно, злобу на царя; но мог ли явно лгать пред современниками? Он писал для россиян, которые читали сию книгу с жадностью, списывали, хранили… Такой чести не оказывают лжецу».
Ключевое слово – «современниками». Дело в том, что как раз никто из русских современников с этой пропагандистской продукцией князя не был ознакомлен. Она более-менее широко проникла в Россию где-то 100 лет спустя, уже после Смуты, когда никто из «самовидцев» не мог опровергнуть наглую ложь. И что уж говорить про Карамзина, если князь Андрей Курбский когда-то умудрился отвести глаза самому Ивану Грозному. Этот «царский ближник» совершил филигранно организованное предательство, переметнувшись в ходе Ливонской войны на сторону противника. И уже там развернул производство своих писем, где награждал царя титулами «мучителя прегордого» и «кровопийцы из рода кровопивственного», живописуя «казни мучительно лютые».
Рождение «тирана»
Единственным адресатом - современником Курбского в Русском царстве был сам царь. Потому что князь писал для Речи Посполитой и шире – для всего Запада, сознательно и хладнокровно создавая отвратительный образ русского монарха, который чуть ли не родился таким: «Юный, воспитанный в скверных страстях и самоволии, крайне жестокий, напившийся уже всякой крови – не только животных, но и людей».
Разумеется, Запад принял такой образ на ура. Ко двору он пришёлся и в России первой четверти XIX века, когда либеральные идеи были в моде. Том «Истории государства Российского» Карамзина, где описывалось царствование Ивана Грозного, оказался самым успешным с коммерческой точки зрения. Для читающей публики монарх стал тираном и «самодержцем - мучителем». Именно так она понимала его историческое прозвище. Именно так трактовала и явления, сопровождающие рождение Ивана, – те самые «гром страшен зело и блистание молний». Для неё гроза была символом надвигающейся катастрофы, что лишний раз доказывает оторванность читающей публики тех лет от публики нечитающей. Простой народ совершенно иначе смотрел на грозу, полагая, что она несёт благодать и даже тот, кто убит молнией, попадает в Царствие Небесное как отмеченный Богом. Свидетельством тому – канонизация Артемия Веркольского, который был младше Ивана Грозного на три года. Когда Артемию исполнилось 12 лет, его во время полевых работ близ реки Пинеги убило молнией. Через 33 года он был прославлен в лике святых чудотворцев…
Иначе простой народ смотрел и на грозного царя. Здесь лучше всего привести пример учёного, который был как раз выходцем из простого народа, уроженцем той же Архангельской земли, что и святой Артемий Веркольский. Михаил Ломоносов писал об Иване Грозном так, что того запросто можно спутать с Петром Великим: «Сей бодрый, остроумный и храбрый государь был чрезвычайно крутого нраву… Бояре разными смутами так дух его обеспокоили, что наподобие внезапной бури восстала в нём безмерная запальчивость».
Вместо эпилога
Глас народа
По большому счёту, Михайло Васильевич просто свёл представления народа об Иване Грозном в единую формулу. Потому что в народных песнях, сказаниях и преданиях он предстаёт именно таким. С небольшой поправкой на религиозное благочестие. «Мучитель»? Нет, не слышали. «Певчий царь» – это да, это за его любовь к пению на клиросе и упражнения в композиторском искусстве. Народу было известно, что поющийся в храмах «Канон Ангелу Грозному Воеводе» сочинил царь и посвятил его Михаилу Архистратигу. «Белый царь» – за справедливость, «Благочестивый царь» – за то, что изгоняет скверну и искореняет «боярскую измену»…
А ещё – «мудрый царь»: «Старину я вам скажу стародавнюю, про царя было, про Ивана про Васильевича. Уж он наш, белой царь, он хитёр был, мудёр. Он хитёр и мудёр, мудрей его в свете нет». Его рождение ознаменовал не только «гром страшен зело», но и пророчество юродивого Домитиана, который предсказал матери будущего царя, Елене Глинской: «Родится Тит – широкий ум». Иван недаром носил ещё и это имя – 25 августа как раз и отмечается память святого Тита, ученика апостола Павла. Если пересмотреть классику отечественного кино, фильм «Иван Грозный» Сергея Эйзенштейна, вышедший на экраны 80 лет назад, в 1945 году, то мы увидим именно такого царя. Снята картина была по личному заказу советского лидера, Иосифа Сталина. Один из немногих случаев, когда лозунг «Народ и партия – едины!» полностью соответствует реальности.
0
20.00
